 | |
ДИФФИНЭ-КРИСТИ В.М. _________ DIFFINE-CRISTY ValentinaДиффинэ-Кристи Валентина Михайловна
1918-2010
|
творчество
фотографии
выставки
литература
статьи о художнике
Диффинэ-Кристи
Валентина Михайловна (1918-2010), ученица С. Герасимова, яркая представительница московской школы живописи.
Родилась в Москве.
1937 - Окончила Московское художественное училище «Памяти 1905 года».
1946 - Окончила Московский художественный институт им. Сурикова.
1957 - Вступила в МСХ.
Диффинэ-Кристи сформировалась как художник еще в предвоенные годы. В тот творческий период она испытывала сильное влияние своего мужа, Евгения Васильевича Диффинэ, которого тот же С. Герасимов характеризовал как "главного коровиниста", продолжателя традиций великого русского живописца К. Коровина. К сожалению, ранняя смерть в эвакуации в Самарканде прервала его яркий, но короткий творческий путь.
В результате долгих исканий, к 60-м годам прошлого века Диффинэ-Кристи находит свой неповторимый и хорошо узнаваемый стиль: легкий, воздушный, как бы растворяющийся в фантастическом мираже и почти поглощающий предметные очертания.
Музеи: .
|
Творчество:
Автопортрет. 1939. |
Дети. 1959. |
Натюрморт. 1960. |
Уборка картофеля. 1965. |
Ферапонтово. 1966. |
Пруд. 1973. |
Кусково. 1974. |
Кусково. 1978. |
Фотографии:
Творческая группа "Индуcтрия" во главе с П. Ануриным (В.М. Диффинэ-Кристи в центре). |
Открытие выставки В.М. Диффинэ-Кристи. Открывает В.К. Нечитайло. |
Валентина Михайловна Диффинэ-Кристи |
На юбилейной выставке |
В.М. Диффинэ-Кристи. 2010 г. |
Cавченкова М.В. и Лисенкова Е.А. на выставке памяти В.М. Диффинэ-Кристи 2-го апреля 2011 г. в Москве в Доме журналиста. |
О.В. Чистяков на выставке памяти В.М. Диффинэ-Кристи 2-го апреля 2011 г. в Москве в Доме журналиста. |
Выставки:
1957 г. Москва: ВЫСТАВКА ЖИВОПИСИ
Литература:
Статья В. Юматова в Московском художнике № 39 от 28 сентября 1979 года.
"Свет и воздух Диффинэ-Кристи". Статья Анны Головковой на befine.ru
"Да будет свет!". Статья Алексея Позднякова в газете "Труд" от 31 марта 2011 года.
"Апельсины в голубом осиннике". Статья на портале Культура.
Да будет свет!
Московский живописец – Валентина Михайловна Диффине-Кристи принадлежит к поколению художников, чей путь в искусство начался в первые послевоенные годы. Учеба в училище памяти 1905 года с 1936 по 1938 годы сыграла решающую роль в формировании ее как художника. Там она встретилась с Евгением Диффине, поистине легендарной личностью, сыгравшей судьбоносную роль в жизни Валентины Михайловны. Его исключительно яркое дарование раскрылось уже в те годы. Работы, показанные им на студенческой выставке в 1938 году, получили высокую оценку ведущих мастеров живописи того времени. Достаточно сказать, что Сергей Герасимов взял его из училища к себе в мастерскую в Суриковский институт. Экзамены для него были, по существу, формальностью.
В семье Диффине художников не было, но атмосфера дома располагала к тому, что бы мальчик увлекся творчеством. Другом семьи был художник К. Юон, а в юности Евгений брал уроки у художника Л. Туржанского. По воспоминаниям Валентины Михайловны, его кумиром в тот период, был В.И. Суриков. Испытал большое влияние и П. Кончаловского. По отцу он был француз и «русско-французская» культура блистательно воплотилась в его творчестве. Он писал только с натуры – это были жанровые картины, пейзажи, портреты. От передвижников Евгений воспринял академически выверенную точность рисунка, продуманность композиции.
В работах: «Сарай» (1940 г.), «Белорусская деревня»(1939 г.), «Сапожники-кустари» (1939 г.) мазки кисти, точно попадая в нужное место, делали его работы откровениями в живописи. Е. Диффине к концу учебы в училище увлекся пленэрной живописью, основоположниками которой были французские импрессионисты. По мощи дарования его сравнивали с К. Коровиным, любимым художником Евгения и Валентины.
Валентина Михайловна вспоминала, что ее ранние работы написаны под влиянием феноменально одаренного живописца Е. Диффине. Под обаянием его творчества находились практически все, кто с ним общался. Более того, его влияние испытало несколько поколений суриковского института. Художник Э. Браговский, учившийся в конце 1940-х годов – начале 1950-х, вспоминал: «Студенты под влиянием работ Диффине – все диффинировали».
В 1938 году Евгений и Валентина поженились. Они были молоды, талантливы, искренни. Их чувства друг к другу были таковы, что о них можно было сказать, что жили – душа в душу. Нередко такая яркость ощущений быстро перегорает, оставляя лишь горечь разочарований. Но в этом случае все было по-другому.
Однако, в эту идиллию властно вторглась Великая Отечественная Война.
Молодые супруги Диффине с маленьким сыном, названным в честь любимого художника Константином, оказались в Самарканде, куда были эвакуированы студенты и преподаватели Суриковского института. Евгений пишет этюды с натуры: светит южное солнце, освещая бирюзовые купола древних мечетей, цветут сады, все радует и восхищает глаз. Но реальная жизнь имела и обратную, крайне суровую сторону – в бытовых условиях отсутствовали элементарные удобства, и средства к существованию были минимальны. В эвакуации жизнь в искусстве по степени напряженности оказалась для Евгения вторым фронтом. Он начал работу над картиной «Раненый партизан» (1942 г., Х., м. 206х300). И сегодня в мирное время картина такого формата требует особых усилий от художника, но чего стоило писать ее в эвакуации? Он работал в голодном, почти обморочном состоянии. Необходимые молодому организму скудные калории отдавались творчеству – возможно, это стало одной из причин произошедшей вскоре трагедии. Гениальный живописец Евгений Диффине скончался от тифа в 28 лет, так и не окончив институт.
Уход из жизни человека в расцвете лет, всегда вызывает одну и ту же мысль «За что, Господи!». После тяжелых условий эвакуации почти все студенты вернулись в Москву. Кажется, что такая судьба должна быть как наказание за смертный грех. Но здесь же все по-другому – любящие друг друга как Ромео и Джульетта супруги, чистота помыслов, бескорыстное служение искусству. На вопрос «За что?» по существу нельзя найти ответ. И остается лишь вопрошать «Ради чего, Господи?».
Валентина Михайловна после ухода из жизни ее мужа прожила в одиночестве 70 лет. Она осталась верной женой любимого человека и художника, незримо присутствовавшего всю ее жизнь рядом. Она прожила 94 года.
После ухода из жизни Е.Диффине, Валентина Михайлова некоторое время еще прожила в эвакуации с маленьким сыном. Как она взяла в руки кисти после смерти мужа можно только догадываться: живопись для нее была и острым, сжимающим сердце напоминаем о нем, и одновременно утешением. В 1943 году она возвратилась в Москву и продолжила учебу в институте.
Началась мирная жизнь, и в 1946 году Валентина Михайловна окончила институт имени Сурикова. Она жила в семье своего отца М. Кристи – профессора института имени Баумана в коммунальной квартире, где вместе с другими членами семьи их было 8 человек. Мастерской, разумеется, не было. Официально ни в одном учреждении она не числилась, а потому зарплату нигде не получала, но работала над живописными холстами с полной отдачей сил. Трудилась, как на войне, без выходных и отпусков.
Автопортрет Валентины Михайловны 1954 года точно отражает ее состояние тех лет. Она написала себя с черной бархоткой в волосах, одетой в платье благородной темно-серо-коричневой гаммы, как напоминание о невосполнимой утрате. Белый как у гимназистки воротничок на платье, придает трогательную целомудренность всему ее облику. Беглого взгляда на этот портрет достаточно, чтобы понять, что она больше не выходила замуж. По контрасту с общей темной живописной гаммой выделяется светлое пятно – лицо художника. Поворот ее головы, осанка выдает в ней человека, достойно отразившего удар судьбы, а ее автопортрет – собирательный образ русско-советской интеллигенции, ее лучших представителей, вынесших на своих плечах все тяготы войны и победивших, сейчас воспринимается как классика, вполне достойная Третьяковской галереи. Здесь чувствуются традиции В. Серова, Н. Крамского. Валентина Михайловна в те годы еще не была членом Союза.
Дорога в искусство была для нее не проста. Ее становление как зрелого мастера происходило в годы жесткого диктата государственной политики в искусстве, требовавшего от творческих деятелей социалистического реализма. В передаче цвета и света не должно было прослеживаться влияния живописи импрессионистов – они были запрещены как представители разлагающегося капиталистического запада. Для Валентины Михайловны это значило предать того, кто был ей всех дороже. Но разве это было в ее силах? Ее обвиняли в формализме, и даже исключили из института, но со временем восстановили.
В 1957 она становится членом Московского отделения Союза художников СССР.
Исповедуя свои принципы в искусстве, Валентина Михайловна не отвергала художественную жизнь Московского Союза, но и не изменяла себе. Она берет заказы в комбинате, пишет Лениниану. В одной из ее работ так узнаваем Ильич в своей знаменитой кепке, а вся композиция выполнена в яркой, как флаг революции, гамме. Писала она так же гражданскую войну, с любимым народным героем Чапаевым. Выезжала на колхозные поля, написала замечательную работу «Уборка картофеля». 1965 г. Она становится членом так называемой «Комиссии по индустрии», которую возглавлял замечательный художник П.Я. Анурин. Она честно ходит на заводы, пишет рабочих. Эти темы вполне органично вписываются в ее живопись. Правда, в одной из публикаций ее вновь упрекают в формализме, за недостаточно проникновенное изображение человека труда. Возможно, ей просто не хватало отстраненности.
Художник много ездил по стране: Кавказ, Крым, древне-русские города, и, конечно же, родное Подмосковье. Она общалась с живописцами Э. Браговским, Н. Любимовой, А. Тутуновым, В. Куколем, О. Чистяковым, В. Нечитайло, М. Савченковой, и они с любовью принимали эту дружбу.
До конца 1950-х годов влияние Е. Диффине четко прослеживается в ее творчестве. Живопись ее натурная, с легко узнаваемой топографией места, всегда четко можно почувствовать, ту конкретную точку, с которой пишет художник. Живопись ее достаточно корпусная, насыщенная цветом и светом. Но к началу 1960-х ее творчество изменилось. Она уходит от линии живописи Диффине, в сторону высветления гаммы. Объекты ее живописи как будто теряют объем и вес, постепенно исчезают тени и появляется полярный день с его почти незаходящим солнцем. Усиливается плоскостность ее работ, их можно определить как более декоративные, чувствуется влияние древнерусских фресок и иконописи, где плоть невесома, нетленна.
С Браговским и Любимовой они часто совершали поездки на этюды, писали одни и те же мотивы. Но там, где у Браговского насыщенный ультрамарин, у нее преобладали оттенки голубого цвета. С 1960-х годов, прослеживается еще одна тенденция: в композициях точка как будто бы начинает отрываться от земной поверхности, причем высота эта из года в год становилась все больше. Вначале – чуть выше человеческого роста, потом с высоты птичьего полета, еще позднее как будто с самолета, все набирающего высоту. Ее поздние пейзажи написаны из мира космоса ее души.
При всей непохожести работ после 1950-х годов с творчеством Диффине, она по существу продолжила исповедовать его принципы. Валентина Михайловна говорила, что она никогда ничего не выдумывала. И мир ее живописи – это мир видимой ею реальности. О своей работе художника, по рассказам ее родной сестры – Евгении Михайловны, она говорила, что в живописи не существует контуров. Границы и предметы определяются только сочетанием красочных пятен цвета, объектов живописи. И отношения между ними очень точны, и нужно особое усилие, чтобы постоянно видеть, как сочетаются цвета во всей композиции одновременно. Работая, нельзя допускать случайного или придуманного цвета. Она говорила, что это требовало от нее большого напряжения, и во время работы она сильно уставала. Она признавалась, что иногда по этой причине теряла это видение, и тогда, как она выражалась, «мазала», чтобы закрасить холст. Такие работы она считала неудачными. Ей удавалась выполнить все поставленные перед собой живописные задачи. Например, в картине «Кусково. Грот Аргунова ХVIII век», краски сияют, переливаются, как в раю, из которого мы изгнаны, но которым нам дано любоваться лишь в работах художника.
В последующем периоде творчества она пользуется только белилами, лишь слегка разбавляя их другими красками для едва уловимого оттенка: «Кусково.Зима.» (1980 г.), «Дом в Гороховком переулке». (1987 г.).
В. Диффине неоднократно подчеркивала, что она не фантазирует, а действительно видит мир таким. И это закономерно: насколько светел сам человек, настолько светло он вопринимает и мир.
Н. Кристи писала о Евгении Диффине: «Творчество для него было смыслом и содержанием жизни. Прекрасным миром, где доверительность и искренность открывают двери вечных истин».
Валентина Михайловна прожила долгую жизнь как будто бы за двоих. Какую истину она должна была постичь? Попытаемся ответить. Она говорит о себе как о реалисте, ничего не придумывавшем. Но что это за реалии, которые могут вызвать у неискушенного зрителя вопрос, почему он видит по-другому? Позволю себе утверждать, что живопись Валентины Михайловны эволюционировала в сторону библейского реализма. Возможно, она сама так его не формулировала. Пространство-время в ее работах отодвигалось ко дням творения, то есть превращалось в вечность. Господь дает оценку сотворенному: «И увидел Бог, что это хорошо». И белый цвет, к которому приводит логика развития ее живописи – Первый день творения – Да будет свет.
Последние работы Валентны Михайловны далеки от работ Е. Диффине. Но предавать она не способна. Да и не известно, как развивалась бы его живопись, проживи он долгую жизнь.
Каждый из возрастных периодов художник прожила необыкновенно честно, не притворяясь, не кривя душой. Работа «У мольберта». (1987 г), по существу, ее автопортрет, но теперь, в отличие от того далекого 1954 года, – это едва различимая белая фигура в космическом пространстве. А, может быть, это уже и не фигура, а образ ее души.
Последний период жизни художника самый закрытый для окружающих был самым интригующим. Живя памятью о муже, и имея какую-то закрытую от других с ним связь, она не могла не прийти к вере. Она все более отрывалась от земных забот и интересов, что невольно отражалось в ее творчестве. И этот полет духа был в ее живописи последней реальностью, в которой совершенно не было возрастной немощи, а была абсолютная честность перед собой и окружающими. Ей было дано, в отличие от Е. Диффине, очень плавно совершить переход в тот мир, о котором мы ничего не знаем. Она дожила до того состояния, когда, будучи в полной ясности ума, потеряла интерес к живописи. Произошла столь мощная переоценка ценностей, что однажды она даже сказала, что всю жизнь занималась ерундой. Но по-прежнему очень ценила работы мужа.
Скорее всего, такая суровая самооценка включилась для того, чтобы дать ей отдохнуть. Она полностью выполнила поставленную перед собой задачу: достойно славословить Божие творение. И оставаясь в рамках земного существования, она уже проживала в мире, видимом духовными очами. Ни на что не отвлекаясь, она должна была беречь силы для последнего, решительного перехода… И ушла из жизни в возрасте патриархов, оставив нам свою живопись, свои жизненные принципы. Ее творчество, столь многогранное, еще предстоит нам осмыслить. Ее путь окончен, а дорога молодых в искусстве только начинается, и соприкосновение с творчеством В.М. Диффине-Кристи для кого-то из них может стать ее патриаршим благословением. Хочется пожелать всем художникам молодым и зрелым и тем, кто неравнодушен к живописи, быть достойными приемниками завещанной ей благодати.
Алексей Поздняков
БОЛЬШОЙ ТЕМЕ — НАСТОЯЩЕЕ МАСТЕРСТВО
На заводе имени Владимира Ильича уже много лет работает творческая группа художников «Индустрия». Критик И. Горин в своей статье дает оценку творческой деятельности ху¬дожников этой группы.
Создать образы людей завода, за¬вода-героя, связанного с именем В. И Ленина, его прошлую и совре¬менную историю — задача актуаль¬ная и благородная, но очень слож-ная.
На художника ложится двойная ответственность — перед народом и перед эстетическим вкусом. Нельзя воспитывать людей на плохих про¬изведениях — пусть важных по те¬мам, но ремесленных по мастерству. В работе должна быть высокая худо-жественная правда, в ней не можгт быть иллюстративности и фотогра¬физма. Ремесленное произведение не способно вызывать высокие чувства, оно скорее профанирует хорошую идею, чем пропагандирует ее.
Общая черта выставленных работ — желание и стремление правдиво отобразить историю и современную трудовую жизнь завода, его людей. Этому, собственно, посвящены все произведения выставки и прежде всего В. Захаркина, Е. Ильина, П. Анурина, В, Диффине, Б. Рожде¬ственского, А. Лопаткина, Ю. Вино¬градова, В. Юркина, А. Иконникова, П. Климушина. Большинство из уча¬стников имеют свою самобытную творческую манеру. В. Диффине и П. Анурии, Б. Рождественский и А. Иконников, Ю. Виноградов и П. Климушин — все он'и разные. Ху¬дожники стремятся выйти за грани¬цы голого факта, за пределы «реги¬страции событий», внести в работу свою преобразующую волю худож¬ника. Однако это далеко не у всех получается.
Хочется выделить работы таких непохожих друг на друга живопис¬цев, как В. Диффине, А. Иконников и П. Анурин.
Работа В. Диффине «Семья рабо¬чего Антонова» оригинальна по раз¬работке темы. Семья рабочего Анто-чояя. в которой все образы лортрет-ны, изображена музицирующей. Это расширение жанра портрета до кар¬тины-портрета. Работа интересна по композиции, для каждого персонажа найдено точное место, позы свобод-ны и естественны. Однако в этой и других работах художницы есть до¬садная несобранность, неопределен¬ность, как будто в стройную мелодию врываются посторонние звуки. Кроме того, в картине-портрете огрублен об¬лик главы семьи. Когда мне пришлось с ним встретиться, я увидел человека высокоинтеллектуального и более по¬этического, нежели это показано у В. Диффине.
Интересные, красочные этюды и картины П. Анурина («Литье алюминия», «Укладчица статоров», «По¬точные линии», «Кузнечный цех») огорчают своей недосказанностью. В них есть настроенность на волну за¬водской жизни — ритма работы, шу¬ма цехов, есть стремление выразить эстетику производственного труда, то, что так не хватает многим другим полотнам на этой выставке. Но при всем этом черты неопределенности явно снижают значение работ. Цель¬нее других по законченности картина «Литейка».
То же наблюдается в работах та¬лантливого молодого художника А. Иконникова. Его работы в живо¬писи — «Групповой портрет», «Пей¬заж», в графике — «На укладке», «Обмотчицы» выделяются своеобра¬зием почерка, серьезностью отноше¬ния к культуре материала. Однако и они оставляют впечатление недоработанности, нерешенности.
Интересно полотно О. Кроткова «Рабочий день». В нем есть стремле¬ние к выразительности, к ритмичной красоте движений. Художника нель¬зя обвинить в пристрастии к само¬цельной деформации, к сдвигам и сломам формы, как может показать¬ся на первый взгляд. Он ищет наи¬более активные выразительные сред¬ства, продиктованные самой дейст¬вительностью, ищет реалистическую условность. Красиво найдены линии гибких рук. Но не удалась, на мой взгляд, фигура женщины слева. Она чем-то скована, живописная форма неровная. Видимо, художнику не хва¬тило той преобразующей творческой доли, которая ведет к созданию пол¬ноценного художественного образа.
На выставке оказалось немало ил¬люстративных работ, в том числе и в портрете. Их авторы пишут натуру такой, какой видят, без необходимо¬го отбора и переосмысления, копи¬руют жизнь, а не оценивают ее. Та¬ков «Портрет Никифорова» А. Соло¬губ, жанровая картина Н. Сысоева «В. И. Ленин на заводе», отчасти портреты рабочих А. Бурыкина и др.
Очень .серьезной тематической за¬явкой явилась картина Н. Сысоева «Ленин на заводе». Однако решение большого полотна оказалось иллю¬стративным, и дело здесь не в мане¬ре. Писать можно в любой манере. Важно создать правдивый, истори¬чески конкретный художественный образ, тем более что в этой теме предшественников много и традиции накоплены. Выгодно отличается от картины Н. Сысоева полотно В. Захаркина «Разговор В. И. Ленина с рабочими», характерное интересными типами.
Во многих картинах не ощущается ритмов современности, недостает внутреннего напряжения, господст¬вует непонятное пассивное спокойст¬вие. На этом фоне приятно выде¬ляется большая картина В. Юркина и А. Иконникова «Ильичевских богатырей», в которой создан конкретный, убедительный образ совре¬менного промышленного труда с его напряженным ритмом и энергией. К сожалению, в картине недостаточно выпуклы образы рабочих, слаб их ри¬сунок, не проработана форма, доми-нируют конструкции цеха с его дета¬лями и огромным мотором. Второсте¬пенное, не подчинёно главному.
Свежестью и энергией дышат инду¬стриальные пейзажи завода Б. Рож¬дественского. Он не первый, кто ра¬ботает в декоративно-графической манере. Органически сливаясь с со¬держанием, она не противоречит об¬разной и художественной правде. Лучшие из работ, ма мой взгляд, «Трубы», «На дворе завода».
Достижения группы «Индустрия» за прошедшие годы бесспорны. Ху¬дожники заметно выросли, группа окрепла. Однако еще многие произ¬ведения выставки выполнены на низ¬ком профессиональном уровне, ду¬ховная сущность человека в них обед¬нена. Снижают значение экспозиции натуралистические полотна, невыра¬зительность пластической формы, жи¬вописная серость.
Преодоление серости, ремесленниче¬ства, фотографизма — главная зада¬ча художников. Без преодоления это¬го нет смысла в существовании груп¬пы. Рабочие одного из лучших заво¬дов — это наши современники, герои нашего времени, и долг художников - показать их во всем величии и красоте, создать глубокие, обобщаю¬щие образы.
Думается, что наши художники на¬ходятся еще в периоде анализа за¬водской жизни, мало изучают опыт предшествующих мастеров.
Необходимо, как мне кажется, к работе на заводе привлечь известных художников, зарекомендовавших се¬бя значительными полотнами. Это, безусловно, окажет положительное влияние на работу всей группы.
И. ГОРИН.
|
Copyright © МАСЛОВКА - художники, картины, биографии, фотографии. Живопись, рисунок, скульптура. 20-й век Все права защищены. Опубликовано: 2011-11-10 (15563 Прочтено) [ Назад ] |
|
|
